Сергей Бакшеев - Любовница депутата [сборник]
— Может, не знали, — предположил Сергей. — Мишке ее уже здесь оттяпали. Ты писал в часть?
— А на черта? Ничего не хочу никому писать. — Мишка повертел в руках коробочку и, так и не раскрыв, швырнул награду в тумбочку.
— За ногу орден положено, «Боевого красного». Мне вот дали, — сказал Сергей.
— Лучше б крепкого красного дали литра два. На хрена эта железка сдалась? — ругался Генка. — Протезы делать ни черта не умеют, а медальки научились. Выйду отсюда, я им устрою панихиду, канцелярским крысам. В кабинете казенные штаны протирать все умеют, а сунь их в дело, на первой же войне в штаны наложат.
— Заткнись, и без тебя тошно, — прервал приятеля Мишка. — Мне уже давно на все наплевать.
Ребята замолчали. Сергей пристроил на столе цветы, брошенные Мишкой, снял новую пижаму, аккуратно ее сложил и одел старую. Скоро должна была зайти няня, чтобы забрать казенное имущество до следующего торжественного случая.
9Ты лежишь на операционном столе. Над тобой склонились люди в белых халатах, в их руках холодные стальные инструменты, а тебя разрывает жар. Жжет невыносимо. Тебя кажется, что ты раскаленная печка, в которую подбрасывают дрова.
Ты жил в военном городке на Урале, и такая печь стояла у вас на кухне, а в ванной высился огромный важный титан, в котором тоже с помощью дров нагревали воду, чтобы помыться. Дрова заготавливали загодя и хранили их в небольших сараях, которые как купе поезда, прижавшись друг к другу, образовывали вереницу вагонов, выстроившихся позади домов. Летом тебе иногда казалось, что этот поезд вот-вот тронется, перевалит через ближайшую горку и поедет без всяких рельсов странствовать по свету, и может быть — ведь он же деревянный — переплывет через море и окажется где-нибудь в Африке среди львов и носорогов.
Ты мечтал побывать в Африке и с нетерпением залезал на крышу сарая. Ты лежал там, смотрел на небо, заляпанное облаками, среди которых были и рыбы, и бегемоты, и просто так тучки, и тебе мерещилось, что волшебный поезд плавно едет под неподвижным небом, плывет через море, и скоро окажется в загадочной Африке.
Ты представлял, как встретишь там льва. Свирепый зверь посмотрит на необычный поезд, заметит тебя на крыше, зарычит и прыгнет, разинув грозную пасть, чтобы разорвать на куски смелого мальчишку и его новенькие кеды. Но ты не струсишь и спасешь свои любимую обувь. Ты поднимешь снайперскую винтовку — а что у тебя окажется винтовка и именно снайперская, ты не сомневался — и выстрелишь дикому зверю в пасть, чтобы, как настоящий охотник, не испортить ценную шкуру. Потом ты возьмешь эту прекрасную шкуру, поедешь домой и покажешь добычу маме. А мама испугается, схватится за голову и запричитает: как ты посмел без спроса ездить в Африку! Ты подаришь ей ожерелье из львиных клыков, и мама тебя простит.
А потом ты пойдешь в школу, перекинув через плечо львиную шкуру, как Геракл в кино. Все увидят и ахнут!
Девчонки захотят с тобой дружить — все без исключений! — даже третьеклассница Оля с длинной косой тебе ласково улыбнется и позовет на мультики. Мальчишки будут расспрашивать тебя и с завистью трогать шкуру. А на уроке ты расскажешь классу о том, что видел в Африке, и учительница поставит тебе пятерки сразу по всем предметам.
И вот ты выходишь отличником на перемену, а навстречу строгий директор. Он нахмурит густые брови и спросит: разве можно убивать животных и сдирать с них шкуру? Так октябрята не поступают!
Да, наверняка, директор рассердится и все испортит. Возможно, вызовет к себе в кабинет и поставит двойку по поведению. Это родителям точно не понравится.
Поэтому, ты не будешь убивать льва. Есть лучший способ! Ты подружишься со львом, научишься говорить на зверином языке, и повезешь его к себе домой. Мама сначала будет ругаться: незачем держать льва в доме! Эх, она даже собаку не хочет иметь. Но лев — не собака. Лев — царь зверей! Собаки есть у многих, а лев будет только у тебя. Он станет твоим защитником, и мама согласится.
Ты станешь ходить со львом в школу, он будет поджидать тебя под окнами, а если вдруг пойдет дождь, ты приведешь его в класс, посадишь рядом со своей партой и начнешь переводить ему на львиный язык то, что вам рассказывают на уроке. Учительница, конечно, испугается и будет бояться проходить мимо льва, но ты ей объяснишь, что он хороший, попросишь его подать ей лапу, и она успокоится. А строгий директор увидит живого послушного льва и поставит тебе пятерку по поведению.
Об этом ты мечтал, когда залезал на крышу сарая летом. Дров всем требовалось много, и к осени, как медведь жиром, сараи обрастали поленицами, становились тяжеловесными и неказистыми, и тебе уже не верилось, что этот поезд способен сдвинуться с места и, тем более, достичь далекой Африки. А зимой, когда сараи заносило снегом по самые крыши, и к каждой двери приходилось прокапывать проход, они уже совсем не походили на поезд, а казались в сумраке быстро наступающего зимнего вечера этакой многоквартирной медвежьей берлогой.
В то лето, когда ты перешел во второй класс, дров на зиму никто не заготавливал, взрослые говорили, что скоро в ваши дома проведут газ, и дрова не понадобятся. Только пред сараем Артурчика, как и прежде, выросла поленица. Осенью выяснилось, что строители не успевают проложить трубы к вашим домам, и тогда многие жители вышли к ним на помощь. Требовалось копать длинные канавы. Земля уже промерзла, затвердела, и чтобы прогреть ее, во многих местах предварительно разжигали костры.
Ты с ребятами таскал в огонь ветки и палки, но костров было много, и вся ваша пожива быстро превращалась в дым и золу.
— Слушай, братва, че мы по кустам щепки выискиваем? — обратился к ребятам ваш предводитель Витька. — У твоего сарая, Артурчик, вон сколько дровищ навалено, из них можно, знаешь, какой костерчик разжечь? Самый настоящий пионерский! Так что, берем?
— Не-е, родители не разрешат, — вяло протянул Артурчик и с поддельным энтузиастом заговорщически зашипел: — Давайте из школьного забора палок наломаем. Вот здорово будет!
— Ты че, сдурел? — удивился Витька. — Зачем заборы ломать, это ж не блокада в Ленинграде. Дрова лучше.
Вы подошли к сараю. Ребята нерешительно замялись и посмотрели на Артурчика. Тот угрюмо молчал.
— Ну чего, берем? — как бы лениво спросил ты.
— Берем, — решительно махнул Витька и первым начал складывать поленья в стопку, прижимая их к груди.
Артурчик стоял рядом и не двигался. Казалось, он смирился. Ты невольно посмотрел на него. Прикусив нижнюю губу, Артурчик все чаще дышал через нос. Грязные сопли текли по его губам и подбородку, глаза набухли слезами, а аккуратная челка стала похожей на отталкивающую улыбку.
— Нельзя! — вдруг закричал Артурчик. — Это мои дрова! Мои!
Он оттолкнул кого-то, схватил обеими руками упавшее полено, заметался с ним, не зная, что делать, и, наконец, вернул в поленницу. Слезы и сопли продолжали пачкать его лицо. Артурчик наметил новую жертву. Он попытался выхватить дрова у тебя, дернул и свалился, прижав к груди березовое полено, а остальные со звонким стуком посыпались ему на ноги. Артурчик завыл кошачьим визгом, отполз в сторону, вскочил и плача убежал в сгустившиеся сумерки.
— Во, псих! — повертел пальцем у виска Витька, — Ладно, ребята, айда к кострам, а то они погаснут.
Костер! В нем несомненно есть что-то волшебное и завораживающее. На мечущиеся в озорном танце языки пламени можно смотреть бесконечно долго, огонь притягивает взгляд, останавливает время и объединяет людей. В каждом человеке, каким бы городским он не был, всегда остается частица того священного уважения к огню, которое досталось нам от далеких предков. Также властно притягивает взгляд и набегающие волны, но созерцая их человек остается сам по себе, даже если рядом находятся близкие ему люди. Костер же легко и естественно объединяет разных, порой даже случайно собравшихся вокруг него людей. Для этого почти не требуется слов, и молчание около костра никого не тяготит.
А ты помнишь бесконечную холодную ночь на незнакомом горном перевале, когда враг был рядом, и нельзя было развести костер?
Та ночь вымотала всех, и не столько холодом, сколько пустотой, тревогой и ожиданием. Тогда ты ясно вспомнил этот детский, неумело разведенный костер, вповалку сложенные дрова, языки пламени, ищущие удобные лазейки в бестолковой груде, чтобы лихо взметнуться ввысь и рассыпаться горстью ярких брызг. Может, это воспоминание согрело тебя больше, чем солдатские бушлаты, которые были у вас по одному на двоих.
Ты, Витька и другие ребята стояли у костра притихшие, немного уставшие и безмятежно расслабленные. К вам подошел Артурчик, тронул Витьку за рукав и, глядя куда-то в сторону, произнес:
— Вить, можешь еще взять дрова, папа разрешил.
